Зачем в машине стоит датчик измерения давления в шинах? Он уже давно не работал и эта по сути дурацкая мелочь, действовала на нервы  похуже многокилометровых пробок или внезапных мотоциклистов на автобанах. Бесполезные функции, которые делают машину менее надежной, но более современной и дорогой, незначительные поломки и ежемесячные походы в сервисный центр как по расписанию, давно доводили Клемента до нервного тика. Он скучал по своему старому автомобилю, на котором он ездил с самого первого дня в штатах. Прежде всего автомобиль должен ездить, а новый и неприлично дорогой черный седан известной европейской марки был прекрасен во всем, кроме стабильной работы.
Лежа на заднем сиденье и высунув ноги из машины, которые не помещались в салоне, Клемент без всякого выражения смотрел в потолок. За последние полчаса по трассе не проехало ни одного автомобиля, он давно подумывал сесть на разделительную полосу в позе лотоса и поразмышлять о чем-нибудь возвышенным, но никак не находил в себе силы сползти с кожаного сиденья, такого мягкого и удобного, что ни одно театральное кресло ему в подметки не годилось. Разделительная полоса была, конечно, не двойная сплошная, но другого шанса помедитировать на дороге могло в жизни и не представится. В этот момент Клемент не отказался бы от кофе, не смотря на то, что терпеть его не мог. За свою жизнь он выпил тысячи чашек – горячего, холодного, чуть теплого, но всегда глотал его, как лекарство, воспринимая, как неизбежное зло. Он насколько ненавидел этот омерзительный горький вкус, что обычно выливал в него сливки, перемешивая с несколькими ложками сахара.
Положив ногу на ногу, покачивая носком ботинка в такт неизвестной мелодии на радио, он пошарил рукой по полу в поисках бутылки вина, которую он пристегнул ремешком безопасности пару часов назад, когда был уверен, что приедет вовремя. Ухватив ее за горлышко, Клемент поднял ее с пола и, поставив себе на грудь, начал от скуки изучать этикетку. Дизайнер явно что-то принимал: вместо классических виноградников или других тривиальных мотивов на черном фоне всплывали какие-то невнятные углы и квадраты. Он с каким-то унынием вспомнил холодильник, который Клемент по праву считал своим, потому что еду туда никто не клал: на всех полках стояли ряды бутылок разной наполненности, как кегли, в ожидании броска.
Телефон не работал, последний раз жалобно мигнув синим огоньком, когда Клемент пытался посветить им на заглохший двигатель и уронил на асфальт. Опустив бутылку вина обратно на пол, он, позвякивая мелочью, вытащил из кармана телефон и, открыв большим пальцем крышку, безрезультатно потыкался во все кнопки. Закинув бесполезный мобильник за переднее сиденье, Клемент вернулся к доскональному изучению кожаной обивки потолка.

Он услышал шум мотора – довольно тихий, значит машина ехала медленно. За рулем мог быть только чайник или женщина – по пустой дороге даже самый осторожный водитель бы не ехал ниже ста. Клемент прислушался, затаив дыхание. Сцепив пальцы в замок на груди, как покойник в открытом гробу, он теребил двумя большими пальцами пуговицу на рубашке, щелкая ногтем о тонкий пластик. Потом он услышал стук каблуков и тихий вкрадчивый голос. Клемент сначала уловил только мелодию фразы, ее движение вверх и вниз — потом уже до него дошли слова. Он резко сел на сиденье, столкнувшись нос к носу с девушкой, которая имела неосторожность заглянуть в салон. Сощурившись, Клемент пару секунд молча смотрел на нее, словно оценивая, можно ли ей доверять или нет. Он не мог сфокусировать взгляд на ее лице, из-за близкого расстояния черты расплывались и казались предательски знакомыми.
- Да, мне нужна помощь, просто крайне необходима, - быстро кивнув, произнес Жанне, ловко поднимаясь на ноги.  - Это Ваша машина? – в притворном ужасе спросил Клемент, плебейским жестом указывая пальцем в сторону внедорожника. Он был из тех мужчин, который придерживались непоколебимого мнения, что автоматическая коробка передач была создана специально для того, чтобы женщины смогли управлять автомобилем. Он не доверял женщинам за рулем, ни одной. Особенно он не доверял тем, кому хватило ума выбрать не компактный хэтчбек, а большую модель, на каких ездят только мужчины и феминистки, которые не боятся поцарапать крылья брутальных джипов и кроссоверов. А что происходит потом на дороге, ни дать ни взять – погрузка леса в баржи в доках порта! За бокалом холодного пива об этом можно было разговаривать вечно, как и о сексе. Только большинство знакомых и приятелей Клемента, поднимая тему женщин за рулем, плевались ядом, считая, что женщина и машина гармонично сочетаются только вместе с сексом. На этом разговор о машинах обычно заканчивался, увиваясь за новой, более актуальной темой.
Опустив руку, он перевел быстрый взгляд на девушку, а потом снова на машину, словно пытаясь лучше проанализировать ситуацию.
- Мисс Эврилон, - неожиданно потянул Клемент, чуть улыбаясь одной стороной рта так, словно они встретились после многолетней разлуки. Он растерял всю серьезность и манерную трагичность тона, а на лице мелькнуло выражение светлой догадки, неожиданного счастливого открытия. Их недолгое знакомство в комичной ситуации оставило странное послевкусие. Наверное это было уязвленное честолюбие мужчины, который не смог продолжить знакомство с очаровательной женщиной из-за кретинского случая. Но Клемент всегда опутан множеством внутренних правил и условностей, которые служили тормозом для большинства его сумасбродных желаний. Он хорошо помнил свой голос, который в кромешной темноте звучал глухо и неестественно, будто говорил не он, а кто-то четвертый, взявшийся объяснять трем неудачникам, что делать в сложившейся дурацкой ситуации в лифте. Сейчас Клемента преследовало чувство дежавю, за исключением того, что у него не было телефона, чтобы, посветив себе мобильником лицо под подбородком, целую ночь по традиции рассказывать страшные истории – однажды он уже попытался, но не вызвал восторгов в малочисленной аудитории.
- Любите немецкие авто? Знаете, я готов бросить свою машину, ради того, чтобы посидеть рядом с Вами на пассажирском сиденье. Вы же подвезете меня до города, по старой дружбе?
Он замолчал и растянул губы в усмешке, которая из-за зловещего освещения, контрастной светотени на лице приняла очертания поистине мефистофельсткой. Если сказать по правде, на кузов машины ему было совершенно наплевать. Ему нравился ее тон хорошо воспитанной и в то же время немного своенравной девочки. Он даже был готов не язвить, пока они будут ехать.

- Смею подчеркнуть, фатально безвыходной, - назидательно поправил Клемент по привычке подняв вверх указательный палец, словно пытаясь подчеркнуть важность бессмысленной фразы. Поднятый палец указывал на совершенно черное небо с мерцающей вышивкой звезд. Над городом оно совершенно иного цвета, с грязными латунными переливами из-за вечно не спящего города, мерцающего ночью теплыми глубокими тонами.
Клемент открыл дверцу машины и полез копаться в бардачке. Из-за низкой посадки, пришлось неудобно опереться коленом о пассажирское сиденье, чтобы сохранить равновесие и не свалиться в салон. Он вытащил из бардачка уже затертые документы, права и еще какие-то корочки в кожаном переплете, рассовав все по карманам. По привычке Клемент захватил тот самый безнадежно устаревший каталог светильников с затертыми сгибами, который он самым педантичным образом хранил с первого дня в штатах, когда он вышел из аэропорта О’Хара с двумя чемоданами и подцепил его где-то у какого-то неприметного магазина. В том каталоге, на некогда белоснежных полях он аккуратным почерком записывал названия некоторых песен, играющих по радио. Тонкая вязь мелких пометок составляла целую паутину в которой увязли, как в болоте, множество дат и событий, переплетаясь с популярными синглами хит-парадов, выстраивая раз за разом четкий ассоциативный ряд с каждой песней.
Он вытащил ключи, поднял с пола вино, захлопнул дверь и, оглянувшись через плечо на заглохший автомобиль, по привычке включил сигнализацию. Наверное, он смотрелся весьма эпатажно с темно-зеленой бутылкой, но за машину в случае угона он планировал получить страховку, а подарок из личных погребов коллекционера и дегустатора никто бы ему не возместил.
- Это так благородно с Вашей стороны не бросать меня здесь за сто километров от Чикаго, - произнес он, в два шага сократив расстояние между ним и мисс Эврилон. – Я польщен и тронут, - добавил Клемент, подхватив маленькую узкую руку девушки, и поцеловал в открытую ладонь, склонив голову в галантном изящном жесте. Улыбнувшись с ребяческим озорным лукавством, он поднял глаза на девушку, осторожно держа в пальцах ее руку, словно раздумывая, выпускать ли ее или нет. В следующий момент он развернулся на каблуках, обошел машину, не дожидаясь приглашения, сел на переднее пассажирское сиденье, вальяжно развалившись в кресле. Перегнувшись через спинку, он положил бутылку вина на пол, чуть повернув голову следя глазами за движениями мисс Эврилон: как она садится, пристегивает ремень безопасности, поворачивает ключи, кладет ладони на руль. В голове крутилась куча ехидных вопросов про одно и тоже, как, например, «А Вы сами меняете колесо, или сразу вызываете эвакуатор?», «Ездите ли Вы по крайней левой полосе и часто ли Вам сигналят?»
- Нет, мой путь лежал в Филадельфию, но не просить же Вас подбросить меня до Пенсильвании, хотя, всего-то пара сотен миль, - откликнулся Клемент, садясь вполоборота к девушке. – Вы знаете, что такое помеха справа?
Он посмотрел на нее словно издалека, или, скорее, со стороны, возможно, подозревая, что,  проникнув в него чуть глубже, убедится, что она устроена примерно так же, как прочие женщины, которых он знал, и легкий флер от череды странных встреч развеется, как к двенадцати часам дня исчезают выдуманные утренние дымки туманного Альбиона, за две минуты до полудня скользнув в последний раз по мощеным улицам, гранитным ступеням перед собором Святого Павла и утонув в Темзе, чтобы самым коварным образом выползти на поверхность обратно вечером.
- Ну так о помехе справа, - продолжил Клемент, поправив зеркало заднего видения так, чтобы в нем отражалась его хитрая полуулыбка. – Догадываетесь о чем я?

- Нет, нет, тысячу раз нет, - отрицательно покачал головой Клемент, подавив смешок. Свободным жестом он положил руку на спинку водительского сиденья, остановив ладонь в паре сантиметров от затылка мисс Ноэль. - Не угадали. Помеха справа это я, - добавил он терпеливым разъяснительным тоном, хитро улыбаясь, искоса поглядывая в зеркало заднего видения, надеясь перехватить взгляд девушки, которая с очаровательной серьезностью смотрела вперед на дорогу. Он подхватил выбившийся из ее прически темный локон, накручивая его па палец.
Клемент так и лучился обаянием, что казалось, вокруг не реальная жизнь, а сцена из фильма с бесконечными монтированными декорациями по краям дороги. И в его тонком юморе не сквозило ни одной досадной нотки за машину, которую он оставил в паре сотен метров на произвол Судьбы и ее дружка – вечно пьяного Фатума.
- А помеха справа должна мешать, - добавил он, осторожным движением снимая правую руку девушки с руля, ухватив ее за тонкое запястье, и поднес к губам. В любой другой момент этот жест мог показаться даже галантным, если не знать полупрозрачной иронической подоплеки. Поцеловав по очереди подушечку каждого пальца, он нехотя выпустил маленькую ладонь, но тут же поймал снова, словно никак не мог определиться со следующим ходом, нависая тенью то над одной белой фигурой, то над другой, раздумывая, над правильностью выбранной стратегии, надвинув треуголку на лоб.
Могло показаться, что своими ухаживаниями он дурит ей голову, но это было не так. В отношениях с женщинами Клемент легко позволял дурить голову себе, порой даже был подсознательно готов, что его будут обманывать, хитрить и вить из него веревки разной длины. Он не возражал против попыток добраться до него с помощью уловок, жестов, слов и улыбок, разобрать по винтику и распотрошить отлаженный механизм в надежде, что он никогда не будет больше работать. Любые взаимоотношения можно рассматривать как сделку. И тем самым, что он на многое закрывал глаза, выторговывал более выгодные условия.
Клемент наконец отпустил ее руку и щелкнул кнопкой, включая радио.
- Знаете, едите Вы по городу, а на пассажирском сиденье сидит какая-нибудь шикарная блондинка, - продолжил он, как ни в чем не бывало, переключая радио в поисках чего-то неопределенного, словно это была его машина и он волен слушать то, что ему заблагорассудится. – Я, конечно, не шикарная блондинка, но это был абстрактный пример. Так вот – это помеха справа.
Он не выносил шум, который кокетливо называли «музыкой» и транслировали круглосуточно по радио, перемежаясь с рассказами диктора о своей личной жизни, рекламой нового каддилака или хором женских голосов, то ли восхваляющий что-то, то ли распевающий рулады на подпевках у какого-нибудь знойного мачо. Наконец наткнувшись на какую-то отдаленно знакомую мелодию из 60-х, Клемент откинулся обратно на спинку сиденья.
- Да, временами, но не пить же за рулем. К тому же, иногда я меняю ее на бутылку пива. Или чего покрепче, – проговорил он с мечтательным видом. Мелодия была очаровательна и не шла ни в какие сравнения с теми, которые штампуются сейчас в огромных количествах: они не вызывают никаких эмоций, ни радости от звуков, ни от мечтаний, которые пораждают эти звуки, не имеющие ничего общего с искусством. - Вы думаете, что вино можно пить только за столиками, накрытыми красными скатертями? – спросил Клемент, вновь повернув голову к мисс Ноэль. – Только когда на чинных столиках стоят бутылки вина из темно-зеленого стекла и молчаливые люди ходят туда-сюда за метрдотелем. Французское вино можно пить везде! Куда Вы едите? – неожиданно повысил голос он, оглянувшись через плечо.
Клемент был почти уверен, что это не та трасса, которая им нужна. Пока он отвлекался на всевозможные мелочи и не следил за дорогой, позволив его хорошенькому личному водителю самому вести машину, они явно выехали куда-то не туда. Совсем не туда. Трасса была похожа на длинный тоннель или глубокую, почти бездонную, ограбленную гробницу, которая, когда ее открываешь, кажется, что он хочет тебя поглотить, заставив тебя заблудиться в бесконечных магистралях, переездах и дорожных развязках, где выход преграждает двойная сплошная.
-Тормозите. Или поворачиваете, это ничерта не дорога на Чикаго.

- Стоит уточнить! – Клемент назидательно поднял вверх указательный палец. – Совершенно не туда. – Он откинулся на сиденье и пару минут в замешательстве смотрел в окно, словно оказавшись в прозрачном аквариуме отстраненности, покачиваясь среди золотых рыбок, плывущих вперед по бесконечной полосе шоссе. Оно связывало две определенные точки в пространстве, расстояние между которыми надо преодолеть с наибольшей возможной скоростью. Клемент вздохнул: он, конечно, недолюбливал европейскую брусчатку за стертые набойки на каблуках, но ровная трасса, уходящая резкой перспективой за горизонт, вызывала в нем глухое раздражение, особенно сейчас.
- Давноо? – в показной задумчивости потянул он, стащив с подставки навигатор. Тот не подавал признаков жизни, и Клемент пристроил его обратно, запоздало подумав, что неплохо бы было взять свой. Пользовался он им довольно редко, но старался избегать сюрпризов, вроде дорог с односторонним движением или незнакомых развязок за чертой города. Но женщины за рулем!
- Молчу, - Клемент в побежденном жесте поднял вверх открытые ладони, словно сдаваясь на милость очаровательного победителя, усмехаясь и собирая вокруг глаз тонкие морщинки. Наклоняясь чуть ближе, он заметил, что ее кожа прекрасно обходится без макияжа. А большие зеленые глаза, светившиеся теплой золотистой иронией, вмиг потухли и стали печальными, как у героинь Дюма.– Ни слова. – Обычно Клемент не шел на такие уступки, и просьбу «молчать» можно было по степени абсурдности легко прировнять к просьбе «не дышать», но барышня вряд ли могла оценить этот дипломатичный пируэт. Он ухмыльнулся, с каким-то ребячливым выражением, словно кролик из мультфильма, когда тот впервые показывается в конце улицы и сразу завоевывает безоговорочную любовь зрителей и, открыв дверь машины, вышел из салона.
- Выходите, - нагнулся он, заглядывая в окно. Окинув взглядом пустую дорогу, он огляделся по сторонам. – Посмотрите, мисс Эврилон, какой прекрасный открывается пейзаж, - произнес Клемент тоном довольного демиурга, выигравшего тендер среди таких же демиургов по эксплуатации пустых американских дорог с неизмеримой пользой для общества. Широким жестом он обвел рукой вокруг, словно напыщенный музейный экскурсовод перед особенно знаменитым полотном стоя рядом с кучкой японских туристов, которые тщетно пытаются осознать значимость всего европейского искусства в целом. – Вы не находите в этой инсталляции перед нами нечто символическое? Приглядитесь! – Клемент быстро обошел машину, оказавшись рядом с мисс Ноэль. – Вы видите вдалеке поезд? – обняв девушку за талию, вдохновенно продолжил он. – Он идет из Чикаго в Зальцбург. Через Детройт, Нью-Йорк и всю Атлантику. Ночью он делает остановку в Лиссабоне, и из окон можно увидеть, как из порта отходят суда, а одинокий мужчина в баре напротив железнодорожной станции рассказывает свою историю, теребя в руках два билета на лайнер. На рассвете поезд минует границу с Испанией, - чуть наклонив к мисс Ноэль голову, Клемент говорил тихим голосом уставшего сказочника, дядюшки Римуса в кресле-качалке, который не можете читать вечером газету из-за плохого зрения. – Идет через Мадрид в Тулузу, мимо крепостных стен из розового кирпича по погасшим кострам альбигойцев, – он сделал небольшую паузу, словно прислушиваясь к словам инквизитора на последнем аутодафе. - Но в Париж Вы не попадете! Поезд едет через Турин, Милан, шекспировскую Верону и палладиевскую Виченцу. Оставляет имперскую Вену намного восточнее, он едет среди виноградников, в небольшой город на границе с Германией, на свою конечную станцию. – Клемент замолчал. С последним словом романтического диалога героя мыльной оперы исчезло все его легкомыслие. Он сцепил в замок пальцы на талии мисс Ноэль и серьезно на нее посмотрел.
- Давайте прогуляемся, - произнес Клемент с совершенно непроницаемым лицом.
Он ждал, когда она даст ему в нос, сядет в машину и уедет: в глубине души он тянулся вот к таким скандальным поворотам сюжета и подсознательно жаждал их.

- Как куда? – переспросил Клемент, как нечто совершенно очевидное. – В Зальцбург конечно, - добавил он с такими доверительными интонациями, словно только что раскрыл сакраментальную тайну, которую бережно хранил и оберегал с юношеских лет. Секретов молодости у него, конечно, не было – все ненужное он держал вне биографии, стараясь, чтобы это никак не могло сыграть никакой важной роли.
-Напрасно Вы недооцениваете мои астрономические способности. Вон там мерцает Полярная звезда, – мужчина уверенным жестом указал пальцем куда-то перед собой, видимо, тыкнув наугад.  Растянув губы в мефистофельской усмешке, он еле заметно кивнул в подтверждение своих слов, пресекая любые возражения «А с этой части Земли вообще видно ее, эту Полярную звезду?» - в ответе на этот вопрос сложно было бы не лукавить. Девушка явно была недовольна его фривольным поведением, а он и не думал менять тактику. Ему нравились такие игры, он даже предпочитал в них проигрывать.
- Ну не злитесь, мисс Ноэль, Вы не американка, отчего же такое предубеждение против пеших прогулок? - Произнес Клемент, повернувшись к девушку с полуулыбкой на губах, напоминая сатирическую карикатуру на прообраз идеального человека – выполненную рукой талантливого сатирика, но все же карикатуру; слишком сильно серьезный внимательный взгляд оттенял эту самую полуулыбку, столь любимую живописцами.
Американцы не ходят пешком, и никогда не ходили. Каждый из них мечтает управлять Кадиллаком, чтобы каждые выходные выезжать на пикник – по одной и той же траектории, серой линии, связывающей пункт отправления и назначения, не отвлекаясь на то, что творится за окном.
Клемент обошел машину, сердито, но не без тайного удовлетворения глянул через плечо на дорогу, по которой они ехали, словно ему только что пришлось пересечь открытую местность под прицельным огнем снайперов. На мгновение его черная тень в свете фар скользнула по асфальту, и, в тот момент, когда он уже почти скрылся в темноте, быстро метнулась назад и приблизилась к ее тени, словно действовала своевольно и по собственной прихоти. Открыв заднюю дверь, он поднял с пола бутылку вина и некуртуазным жестом вытер ее о штаны. Со времен студенческой молодости у него осталось много сомнительных талантов, в том числе умение открывать любые бутылки в любых условиях и любыми подручными средствами. Поставив бутылку на сиденье, Клемент крепко ухватил за горлышко и, продавил пробку ключом внутрь – благо, та была не резиновая. Эта мода на резиновые пробки вызывала недоумение; ее даже штопором было сложно вытащить, не говоря уже об импровизации. Мужчина выпрямился и посмотрел на девушку поверх автомобиля – у нее был такой потерянный и обескураженный вид, что ему на какое-то мгновение стало неловко, что своими ухаживаниями он просто сбивает ее с толку.
Остановившись прямо напротив включенных фар, он отсалютировал бутылкой мисс Ноэль, приложившись к горлышку. Казалось, будто сзади него не белоснежная ауди, а прожектора съемочной площадки, и сейчас идет особо эпичный дубль. Клемент притянул к себе девушку за локоть, так, что между их черными тенями на асфальте оставалась тонкая полоска света.
- Мисс Ноэль, куда нам ехать? Не знаете? Держите, - произнес он голосом не терпящим возражений и протянул ей бутылку.
Зеленое стекло искрилась от яркого света фар, а пробка, покачивающаяся в красном вине, была похожа на поплавок на мирной глади океана. Он загадочно улыбнулся, словно алхимик, уверенный в том, что процесс в трубах пошел.
- Сейчас мы разопьем бутылку и через час будем в Чикаго. Пари? – предложил он дразнящим тоном. Клемент уже не улыбался – ждал ответа. Он не пытался разубедить девушку, в том, что не пытается втянуть ее в авантюру, которая явно не совместима со стереотипами о приличном времяпровождении благопристойных барышень. Казалось, что сейчас мисс Ноэль терзают какие-то опасения, и он не спешил их развеивать. И не только насчет вменяемости своего оппонента.